Сериал Утомленные солнцем 2: Предстояние/Цитадель онлайн

В тот первый день премьеры «Утомленных солнцем 2: Предстояние» я ощущал себя не просто зрителем – меня переносило в эпицентр кинематографического явления, предстающего в своей наивысшей форме. Наблюдать за проекцией «Кино» – с заглавной буквы, подчеркивающей его статус – было подобно погружению в священное, не поддающееся рациональному осмыслению пространство. В душе клокотали бурные страсти, желание запечатлеть впечатления, скрученное в вихре эмоций, обернулось забвением, застывшим в моей памяти. Истеблические напатки на режиссера, вспыхнувшие в феврале, неожиданно, но действенно, заслонили первоначальный ошеломляющий эффект. Я стал жертвой коллективного воприятия, охваченный неуловимым чувством неприязни к Михалкову, неспособным найти рациональное объяснение этому, словно парализующему бремени. Именно это гневное чувство толкало меня на написание злободневной, издевательской рецензии, в которой я, испытывая, казалось бы, непоколебимую гражданскую позицию, гордился до абсурда. Лишь после вдумчивого переосмысления всей трилогии, после многократного созерцания ее глубинных слоев, меня осенило, что мои предыдущие слова были далеки от искренних чувств и подлинных мыслей. Я видел этот фильм не только глазами, но и сердцем, чувствуя каждое, что хотел донести до зрителя Михалков – тяжелые, трагичные годы войны, когда, словно в юморе, рассыпались в прах непоколебимые, матерые ребята, предрешенные уйти, испивая уходящую жизнь огромными глотками, отчаянно стремясь в последние мгновения ухватить глоток побольше. Наблюдая за ними, я, невольно, с пересохшим от ужаса ртом, жадно впитывал воздух, словно отчаянно пытался вырваться из этой неминуемой гибели. Несмотря на критику, Михалков обладал неповторимой способностью – передавать психологический момент посредством самых обыденных предметов, будь то застегнутая на груди пуговица, расправившаяся бабочка, застывший в руке телефон или величественный рояль, способный вызывать воспоминания о далеком, счастливом прошлом. Для этого, казалось, требовалось уметь "видеть" сквозь слои сценария, извлекать из него не только тщательно продуманные сцены, но и саму жизнь, ее ускользающую суть. И потом, щедро даровать ее нам, зрителям, подобно драгоценному камню. «Утомлены солнцем 2: Предстояние» – это не столько фильм о жизни во время военных лет, сколько завораживающий шедевр о смерти, беспощадно прекращающий жизнь тем, чье время на земле подошло к концу. В эти последние, короткие мгновения, так ценными и драгоценными, вдруг оказываются такие вещи, как ключи от дома, теплое, согревающее сердце слово из забытой счастливой жизни, которая может закончиться в любой, непредсказуемой секунде – безвозвратно и неотвратимо. И если вам удалось выжить в этой гигантской мясорубке войны, если вы сумели выбраться из этой разрушительной, неконтролируемой стихии, тогда встреча с близкими и родными становится высшей наградой за все пережитое, за все потери и страдания. Именно эта встреча, этот долгожданный момент, оказывается главным призом для тех, кто выжил, а не эфемерное богатство, ничтожное благосостояние, которое может исчезнуть без следа в любой, непредсказуемой момент. В наш век, когда балом правят меркантильность, потеря истинных ценностей, и всепроникающий нигилизм, «Утомленные солнцем 2: Предстояние» приобретает особую актуальность. Он заставляет переосмыслить сегодняшнюю жизнь, поднять забытые жизненные приоритеты на высокую, достойную внимания высоту. Я уверен, что любой, кто посмотрел эту картину, придет к схожим выводам. Все, что я написал, – это не попытка оправдаться в моей прежней рецензии, не желание подхалимства, не попытка наладить отношения с кем-либо. Может быть, это даже не я писал, а моя собственная, внутреннее "я", моя совесть, голос, звучащий из глубин моей души.

В моей жизни остаётся неизгладимым отпечатком эпизод, связанный с попытками познакомиться с последним, не менее чем грандиозным, творением Сергея Михалкова – «Утомленные солнцем-2». Каждое из моих предпринятых усилий, к сожалению, оставалось безуспешным, и я подозреваю, что за этим кроется нечто большее, чем просто непонимание или, скажем так, отсутствие соответствующего настроя. Напротив, я убежден, что фильм обладает невероятной, почти нечеловеческой, глубиной и гениальностью, способной повергнуть в состояние благоговейного трепета и, возможно, даже физического дискомфорта. Это чувство напоминало мне о метафорическом возвращении человека, долгое время пребывающего в забвении, к ослепительному свету после многолетних страданий в кромешной тьме. Как будто, предчувствуя неминуемую и неконтролируемую слепоту, человек сначала с опаской, с чувством глубочайшего страха, впускает этот свет в свой внутренний мир, ограничивая его, отталкивая, словно боясь, что его глаза не выдержат такого ошеломительного, непривычного потока информации, словно опасаясь небытия. Я ощущал себя подобно голодающему, которого всю жизнь кормили лишь сухими, безвкусными ломтиками черствого хлеба, а вдруг, с нежданной, неожиданной, нереальной радостью, предлагалось настоящее пиршество – разнообразие изысканных, аппетитных блюд. И я, с огромной опаской, с трудом преодолевая первоначальный страх, неумолимо поддался этому удивительному изобилью, осознавая, что моё тело может не выдержать такой внезапной и массивной нагрузки. Постепенно, с невыносимой осторожностью, я впускал в себя эту гениальную работу, не оставляя себе возможности "съесть" её за раз – я стремился избежать неизбежного "срыва", избегая неконтролируемой и апокалиптической загрузки. Это было осознанное удовольствие, основанное на глубоком и сознательном страхе. В конечном итоге, победив свои страхи и преодолев эмоциональную борьбу, я посвятил себе полностью этот шедевр, обнаружив, что счастлив даже в этом "страхе". И, словно из бесчисленных крошек, сложенных в огромный пирог, я остался цел и жив, что, само собой, вызвало в моих жилах ошеломляющий поток эмоций. И, поверьте, это было не что только видение фильма – это было жизненное событие! Я плакал беспрестанно, несколько часов кряду, слезы смешались с радостью и глубокой благодарностью. Причем, я так сильно засмотрелся на экране, что с осознанием уже страдал от полного обезвоживания – и к счастью, под рукaми был запас жидкости. Не буду пытаться описывать свое ощущение, свое внутреннее состояние. Это превосходит все попытки логического объяснения, это – нечто запредельное, не просто просмотр фильма, это – проживание целого мира. Творческая гениальность режиссера, подобно ослепительному светилу, освещала не только каждый кадр, но и самых актеров, подчеркивая их талант, и в этот смысл и не подпускала меня поначалу к этому фильму. Сейчас, я не терпеливо жду продолжение этой гениальной работы, сквозь помехи страха, к которой добавляется незабываемая увлеченность, но я знаю, что придется увеличить количество подготовленной жидкости. А всем остальным я скажу: если вы хотите увидеть совершенство, если вы хотите прикоснуться к подлинному искусству, то смотрите «Утомленные солнцем-2: Предстояние».

Завороженный не только восторженными репортажами и навязчивой рекламной кампанией, я неожиданно для себя поддался импульсу, побуждающему взглянуть на этот фильм. Ощущение, что это произведение искусства, заслуживает непосредственного, личного восприятия, стало для меня решающим аргументом. И, признаюсь, результат превзошел все ожидания – мое внимание не отрывалось от экрана на протяжении всего трехчасового марафона, словно завороженное его мощным, не отпускающим воздействием. Не стану вдаваться в конкретные детали, касающиеся фигуры Михалькова, поскольку каждый зритель имеет право формировать собственное, информированное мнение. Однако, если говорить о самом фильме, я убежден, что он представляет собой, без сомнения, вершину отечественного кинематографа, посвященного той трагической эпохе. В отличие от многих военных полотен, где предстает жесткое противопоставление добра и зла, где противоборствующие стороны представляются исключительно в категориях "хороших" и "плохих", в этом произведении отсутствует подобная черно-белая дихотомия. «Утомленные солнцем 2: Предстояние» – это не прославление какого-либо идеала, не восхваление доблестных подвигов во имя абстрактного равенства и торжества революционной идеологии. Это – глубочайшая и бесстрастная констатация факта войны. Это – созерцание смерти во всей её неприглядной, извращенной форме: грязь, кровь, панический страх, катарсис, возникающий из-за понимания хрупкости человеческой жизни и неотвратимости разрушения. Мирное население, потерявшее всякую надежду на героические поступки, просто в отчаянном страхе убегает от тех, кто несет с собой смерть. И фашистские захватчики – не карикатурные маньяки, ослепленные лишь безудержной кровожадностью и ненавистью, а просто люди, обреченные на страдания и лишенные возможности выбора, со своими личными трагедиями и, возможно, не менее глубокими радостями. Возможно, более старшее поколение, выросшее в других исторических условиях, посчитает, что влияние Голливуда ощущается в картине настолько сильно, что это практически беспрецедентно для отечественного кинопроизводства – и в этом, возможно, есть доля истины. В силу ее новаторского подхода, ее смелости и глубокого погружения в сложные моральные вопросы, эта картина действительно выделяется на фоне многих других военных фильмов. И, наконец, несколько слов об актерском составе. Я убежден, что в этой работе собраны лучшие из лучших. Хотя, признаюсь, есть один эпизод, который вызвал, признаться, определенное удивление и, возможно, даже некоторую неловкость. Сцена с медсестрой Котовой – дело тонкое, и, по моему мнению, исполнение этой роли, в особенности с точки зрения откровенности и, скажем так, необычного режиссерского решения, вызывает определенные вопросы и, наверное, может показаться несколько нерациональным. Однако, в контексте всей картины, это, вероятно, не более чем странный, но, все же, запоминающийся акцент, подчеркивающий сложность и неоднозначность человеческого бытия.